С Тростинкой Дуб однажды в речь вошел.  «Поистине, роптать ты в праве на природу», Сказал он: «воробей, и тот тебе тяжел. Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, Ты зашатаешься, начнешь слабеть И так нагнешься сиротливо, Что жалко на тебя смотреть.

Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво, Не только солнца я препятствую лучам, Но, посмеваяся и вихрям, и грозам, Стою и тверд, и прям, Как будто б огражден ненарушимым миром. Тебе всё бурей — мне всё кажется зефиром. Хотя б уж ты в окружности росла, Густою тению ветвей моих покрытой, От непогод бы я быть мог тебе защитой; Но вам в удел природа отвела Брега бурливого Эолова владенья: Конечно, нет совсем у ней о вас раденья». «Ты очень жалостлив», сказала Трость в ответ, «Однако не крушись: мне столько худа нет. Не за себя я вихрей опасаюсь; Хоть я и гнусь, но не ломаюсь: Так бури мало мне вредят; Едва ль не более тебе они грозят! То правда, что еще доселе их свирепость Твою не одолела крепость, И от ударов их ты не склонял лица; Но — подождем конца!» Едва лишь это Трость сказала, Вдруг мчится с северных сторон И с градом, и с дождем шумящий аквилон. Дуб держится,— к земле Тростиночка припала, Бушует ветр, удвоил силы он, Взревел и вырвал с корнем вон Того, кто небесам главой своей касался И в области теней пятою упирался.  

橡树与芦苇

一天，橡树和芦苇闲谈。 “真的，”橡树说，“你有权把造物主埋怨， 连麻雀的体重你也经不起， 只不过激起一阵涟漪的微风 便把你弄得东歪西倒，狼狈不堪， 那弯腰驼背的模样， 连看着都可怜。 而我，像高加索山那样傲然挺立， 甚至能把阳光遮断； 我笑傲狂风暴雨， 在暴雨中岿然不动，处之泰然， 仿佛四周是寂静一片。

对你来说小风也是狂飙，  我则视狂飙也若等闲。 你要是能生长在我的身边， 那我就能用浓密的枝叶保护你， 让你免受风雨的摧残。 可造物主对你却漠不关心， 把你安置在风神肆虐的河岸边。” 芦苇回答说：“谢谢你的关心